Надежда Вивденко, родом из Торецка Донецкой области, работает деминером. В ее непосредственные обязанности входит работа в поле и поиск потенциально опасных предметов.
Вивденко работает в составе датской гуманитарной неприбыльной организации DRC-DDG (Danish Refugee Council Danish Demining Group/Датский Совет по беженцам — Датская Группа по разминированию).
В интервью НВ она рассказывает о том, как попала на такую работу, что нужно знать деминеру, и сколько времени понадобится, чтобы полностью очистить Донбасс, если предположить, что конфликт там закончится сегодня.
— Как и когда вы попали в эту сферу деятельности?
— Я работаю деминером с августа 2020-го. Мой супруг тоже работает в гуманитарной организации, и он также деминер. Вот он и предложил попробовать себя в этой профессии. Я зашла в соцсети, поискала актуальные предложения, разослала резюме по вакансиям. Прошла собеседование, и меня пригласили на двухмесячный тренинг. Мне было и страшно, и, в то же время, ново.
До этого я 12 лет работала продавцом. Мой родной город — Торецк, это серая зона. Все это [военные действия] слышно, все это близко.
— Что нужно знать и уметь, чтобы работать деминером?
— Все новое. Считайте, это как будто бы вы пришли в первый класс и начали учиться с нуля. Или как если начинаете изучать новый для себя язык. Но пойти на такое обучение может кто угодно — для этого не обязательно было иметь какой-то опыт в подобной сфере.
Тренинг включал в себя как практические занятия, так и теорию. По окончании нужно было сдать экзамены, после чего давали сертификат. Мы изучали и то, как себя вести, и как двигаться, и что говорить — в первую очередь, это именно психологические аспекты.
Человек на такой работе должен быть очень уравновешенным: не повышать голос, не бегать. Также нужно быть очень внимательным.
У меня был случай, когда во время обучения в ходе прохождения практики на поле на моей дорожке зарыли отработанный материал. И вот, я ищу его по всем правилам, соблюдая все нормы. Нахожу подозрительный предмет, останавливаю работу. Подходит ко мне наш иностранный эксперт Африм Бардоники, технический советник родом из Албании, и говорит: покажи мне, что это такое. Ну, я беру, откапываю и показываю ему. А он говорит: «Ты не имеешь права этого сделать». Я ему, мол, да вы же сами сказали это сделать, вы — мое вышестоящее руководство. А потом поняла, что ведь на деле это могло бы быть небезопасно — этот предмет мог бы у меня взорваться в руках. Для меня это была настоящая наука, я это запомнила.
Африм — очень крутой инструктор. Наверное, круче него в этой сфере нет никого.
— Много ли женщин работает деминерами?
— Больше мужчин, конечно. На моем потоке, например, во время учебы на тренинге из больше чем трех десятков человек было всего шесть женщин. Но все они успешно закончили тренинг и пошли работать.
— Как отреагировало ваше окружение на ваше решение работать деминером?
— Честно говоря, только одна моя подруга знает, что я работаю деминером. Остальные знакомые думают, что я просто чищу поля от железа и всякого хлама, чтобы потом отдать территории фермерам.
— А почему не знают?
— Решила не говорить им, чтобы поберечь их нервную систему. Но если они узнают обо всем из этого интервью — ну, значит, так и будет.
— Какой у вас график?
— Наша организация предоставляет нам бесплатное жилье на базе в Лисичанске. Работаем мы вахтовым методом. Пять недель работаем, неделю — дома. Рабочий день — 7,5 часов. Воскресенье — выходной.
Мы все работаем только непосредственно на полях. Хотя есть и другие организации, которые могут работать где-нибудь в лесопосадках и на других территориях. Да, бывает, что у нас посреди поля где-нибудь попадается куст или дерево — тогда аккуратно срезаем его.
— По сколько человек выходите на поле?
— Все зависит от того, что это за поле. Например, есть такой способ, когда один человек — на один проход. И вы на расстоянии 25−50 м друг от друга. А бывает, что работаем группами — от трех человек в одной группе и больше.
Самое сложное в этой работе — это жара, а еще когда холод. Сколько бы одежды на себя не надел, все равно холодно. Как только снег выпадает, мы прекращаем поисковую деятельность, но можем заниматься другими видами работ. Например, маркировкой периметра соответствующими знаками, чтобы местные жители не подвергали себя опасности.
— Что происходит, когда вы находите какой-то опасный предмет?
— Поднимаем руку, чтобы показать: «Стоп работа». В принципе, любая находка может быть небезопасной: от консервной банки до проволоки. Если я вижу, что это какой-то потенциально опасный предмет, мы передаем это все нашим главным, а сами отходим на безопасное расстояние. После чего наши коллеги осматривают место и потом либо извлекают предмет, либо вызывают специальные группы для дальнейших действий. То есть, наша работа, по сути, это только найти.
— Что можно найти на таких участках?
— Много разного. У моей руководительницы, например, первой находкой была противотранспортная мина. Мы пока такого не находили. Но, думаю, что на каком-нибудь из следующих полей еще найдем.
— Бывали ли моменты, когда во время работы в поле вам было страшно?
— За это короткое время у меня уже есть находка — это светошумовая ракета. Мне совершенно не было страшно.
— Если предположить, что конфликт на Донбассе закончится прямо сегодня, сколько лет нам понадобится для того, чтобы полностью очистить территории от опасных предметов — остатков войны?
— Одно поле очищается год или два. То есть, чтобы очистить один только Донбасс, необходимо минимум лет двадцать при условии, что не будет конфликта. Но это очень ориентировочные цифры.
При этом же не стоит забывать, что территория Украины до сих пор полностью не очищена от боеприпасов времен Второй мировой войны — деминеры, которые пришли раньше, чем я, находили на Донбассе взрывоопасные предметы еще аж с тех времен. А прошло уже 75 лет.
— Каким вы видите свое профессиональное будущее?
— Я поняла, что работа деминером — это мое. Конечно, это было неожиданно даже для меня. Но теперь я понимаю: работа действительно интересная, я этим живу.
